Те, кто хорошо знаком с творчеством Владимира Высоцкого, знают, что у него было немало юмористических песен. Но много ли из них можно отнести к сатирическим?…

В своей биографии Булата Окуджавы при возведении памятника своему герою писатель Дмитрий Быков не удержался и слегка "пнул" Владимира Высоцкого, чья мощная фигура препятствует возведению слишком высоких памятников для всех деятелей той эпохи. В частности, Быков упомянул, что Высоцкий позволял себе лишь "невинную сатиру".

С другой стороны, совсем по-иному о Высоцком отзывался писатель Юрий Трифонов – современник и хороший знакомый Владимира Семеновича: "Он рассказывал нам почти обо всем, чем жили мы, чем жил народ – при нем и до него.. он взял на себя смелость выражать самое насущное и никем не выражаемое: то истинное, чем народ на самом деле "болел", о чем действительно думал… Высоцкий был поэт остросатирический, он высмеивал бюрократов, чиновников, подхалимов, дураков и – в особенности – обывателей… У него было очень много злых и чрезвычайно острых песен об этом слое городского мещанства".

Так кто же прав, наш современник Быков или советский писатель Трифонов?… 

 

Юмористические песни были одним из краеугольных камней творчества Высоцкого. При создании композиций в этом жанре автора особенно привлекали три темы: спорт, сказки и пьянство.

Я думаю, что каждый поклонник Владимира Семеновича без труда вспомнит с десяток юмористических песен на спортивную тематику: "Песня о конькобежце на короткие дистанции", "Песенка сентиментального боксера", "Честь шахматной короны" (2 части), "Песенка прыгуна в длину", "После чемпионата мира по футболу"….

Чуть меньше композиций Высоцкого посвящены разнообразным сказочным персонажам: "Нечисть", "Про несчастных лесных жителей", "Песенка про джинна", "Песенка про дикого вепря", "Лукоморья больше нет", "От скучных шабашей".

Высоцкий практически не пел о любви, но шутить на эту тему не гнушался и в 1969 году он написал четыре песни про любовь в разные исторические периоды (в каменном веке, в эпоху Возрождения…).

Назову еще несколько известных юмористических зарисовок на другие темы: "Почему аборигены съели Кука", "О переселении душ", "Йоги", "Письмо на выставку", "Ответ на письмо", "Джеймс Бонд", "Песенка плагиатора", "Марафон", "Марш студентов-физиков", "Песня студентов-археологов".

Все перечисленное мной - обычный юмор, почти без язвительных уколов в адрес своих современников и тем более родной власти, которая во время максимальной творческой активности Высоцкого стремительно дряхлела и впадала в маразм. Во многом по этой причине пару ласковых слов в ее адрес сказать хотелось очень многим.

Правда, была одна "небольшая проблема", несколько препятствующая  "славословиям" в адрес кремлевских старцев. В сталинский период только потенциальные самоубийцы могли публично злословить в адрес советской власти, а в хрущевско-брежневские времена за это запросто можно было загреметь в лагерь. Для подобных  шутников были специальные статьи в Уголовном кодексе: "Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй" (190-1) – до 3-х лет лишения свободы, и ст.70 ("Антисоветская агитация и пропаганда") – до 10 лет.

За свои сатирические произведения, опубликованные за границей под псевдонимами, в 1966 году были осуждены А.Синявский и Ю.Даниэль. Процесс над ними стал серьезным предупреждением всем желающим заняться творчеством в области политической сатиры. Разумеется, такие люди все равно находились. Если брать самые громкие имена среди злобных "клеветников", то самая жесткая политическая сатира в СССР была свойственна творчеству Александра Зиновьева ("Зияющие высоты"), которого все-таки сажать не стали, но выслали из страны.

Если же ты хотел жить и работать в Советском Союзе (а Высоцкий не мыслил себя вне страны), и тебе хотелось высмеивать негативные явления, коих было в избытке, приходилось брать объекты для сатиры, которые критиковать не возбранялось, или использовать при написании песен эзопов язык. В этих рамках работали советские сатирики: Аркадий Райкин, Михаил Жванецкий, Григорий Горин и другие официально признанные артисты и писатели. И чем крупнее был деятель культуры, тем больше ему позволялось партийными бонзами.

Пробовать себя в жанре сатиры Высоцкий начал в середине 60-х, когда стал расширять тематику своего творчества, начало которому положили блатные песни. По моему мнению, первой откровенно сатирической песней Высоцкого стала композиция "Антисемиты" (1964):

 

"Зачем мне считаться шпаной и бандитом -

Не лучше ль податься мне в антисемиты:

На их стороне хоть и нету законов,-

Поддержка и энтузиазм миллионов.

Решил я - и, значит, кому-то быть битым,

Но надо ж узнать, кто такие семиты,-

А вдруг это очень приличные люди,

А вдруг из-за них мне чего-нибудь будет!

Но друг и учитель - алкаш в бакалее -

Сказал, что семиты - простые евреи.

Да это ж такое везение, братцы,-

Теперь я спокоен - чего мне бояться!"

 

Затем Высоцкий прошелся по адресу чекистов, которые следили за советскими гражданами, выезжающими за границу ("Перед выездом в загранку..", 1965: "..он писал, такая стерва, что в Париже я на мэра с кулаками нападал…").

В этих песнях объекты сатиры вполне очевидны, и по тем временам их можно назвать достаточно смелыми – особенно "Перед выездом в загранку..".

Но после процесса над А.Синявским и Ю.Даниэлем очень похоже, что Высоцкий задумался над тем, как ему избежать репрессивных мер за свое творчество, и на некоторое время отошел от прямолинейной сатиры. Когда ему хотелось "плюнуть" в сторону Кремля, он стал применять следующий прием: вся песня была посвящена одной теме - вполне допустимой даже в условиях закручивания гаек после периода оттепели, но по ходу дела он вставлял в текст пару-тройку строк, которые были направлены совсем по другому адресу. Причем делал это так, что заметить "идеологическую диверсию" было не так-то просто.

Вот пример из раннего Высоцкого: песня "Пародия на плохой детектив" (1966) формально является пародией на шпионские фильмы, о чем сам Высоцкий говорил на концертах (это сатира направленная на бездарных киношников, что было вполне допустимым в СССР). Но в этой, в целом вполне безобидной композиции автор прошелся не только по кино, но и по советской действительности:

 

"Клуб на улице Нагорной стал общественной уборной,

Наш родной Центральный рынок стал похож на грязный склад!"

 

По сюжету песни шпион фотографирует различные советские  здания, а потом эти фото враждебная западная печать выдает за сооружения совсем иного назначения. Формально к тексту не придерешься. А если чуть подумать, то сразу понимаешь, куда клонит автор: в каком состоянии должен быть клуб, что его можно выдать за общественную уборную?…А рынок в песне откровенно приравнивается к грязному складу. Вот тебе и антисоветская пропаганда! Но формально автору предъявить претензии сложно – он написал песню про плохое кино, только и всего.

Другой пример – более известная композиция "Слухи" ("Словно мухи, тут и там, ходят слухи по домам, а беззубые старухи их разносят по умам", 1969). Песня направлена против разносчиков слухов, которые распространяют лживую информацию. Вроде бы советская власть ни при чем, но….  В одном из куплетов автор поет: "и, кстати, вашего соседа забирают, негодяя, потому что он на Берию похож".

Казалось бы, это просто один из диких слухов, которые перечисляются в песне, а отнюдь не авторское высказывание. Но обращает на себя внимание, что в этих строчках упоминается деятель, который к тому времени был напрочь исключен из советской истории, что в 60-70-е годы сразу же привлекало внимание слушателя и отсылало его к сталинскому периоду. Но в  песне утверждается, что человека арестовали только за то, что он похож на Берию! Причем, произвели арест не при Сталине, а в данный конкретный момент времени. В США или Англии такой слух был бы совершенно неправдоподобен и смотрелся бы логично в череде других слухов, перечисляемых в тексте. Но ведь у нас арестовывали и за меньшее! И совсем не только в годы сталинских репрессий - в том же 1966-м, в котором родилась песня, были приговорены к длительным срокам лишения свободы Синявский и Даниэль за сущую ерунду - за публикацию текстов на Западе! За преступление, которого не было в природе. Учитывая местный контекст, в этих стихотворных строчках содержится весьма прозрачный намек на специфику работы советских "органов". А точнее – на беспредел, творимый ими.

Итак, Высоцкий стал "бить не в глаз", а походя, слегка "пинать" то, что ему не нравилось. Кажется, что подобная сатира весьма безобидная, но это на первый взгляд. На самом деле в песне большего и не нужно! Она – не статья и не книга. Текст песенной композиции должен быть краткий и понятный. И если песня становится хитом, то ее будут слушать все! И две-три стихотворные строчки напрочь застрянут в голове миллионов! Популярная песня по силе воздействия на аудиторию действует эффективнее, чем сатирическое выступление по телевидению перед десятками миллионов телезрителей. Тем более это было характерно для советского времени. Выступления сатириков можно было увидеть крайне редко, а песня в условиях повального распространения магнитозаписей заслушивалась "до дыр на пленке". 

Следующий пример еще более показателен, поскольку эта песня стала еще большим хитом советского времени, чем "Слухи": я имею в виду "Милицейский протокол" (1971). Сатирические песни, направленные против пьянства и алкоголизма, были вполне безобидными, поскольку в СССР одна антиалкогольная кампания сменяла другую. Но Высоцкий и здесь верен себе. В этой песне герой рассказывает о том, чем закончилась его очередная пьянка и мимоходом замечает: "А если бы водку гнать не из опилок, то что б нам было с пяти бутылок?".

А кто у нас делал из опилок водку, в стране с государственной монополией на все?… По сути, эта маленькая строчка констатирует, что партия и правительство травят население некачественной водкой! Вот тебе и безобидная сатира! А помнят эту строчку до сих пор! Возьмите любую статью про водку в Интернете, и встретите там эту фразу. Кстати, водку действительно со сталинских времен стали делать из спирта, который получали из древесины.

Чуть позже, в песне "Товарищи ученые" (1972) Высоцкий использовал другой прием:

 

"Товарищи учёные, доценты с кандидатами!

Замучились вы с иксами, запутались в нулях,

Сидите там, разлагаете молекулы на атомы,

Забыв, что разлагается картофель на полях.

Из гнили да из плесени бальзам извлечь пытаетесь

И корни извлекаете по десять раз на дню...

Ох, вы там добалуетесь, ох, вы доизвлекаетесь,

Пока сгниёт-заплесневеет картофель на корню!

Значит так: автобусом до Сходни доезжаем,

А там — рысцой, и не стонать!

Небось картошку все мы уважаем,

Когда с сальцой её намять".

 

На первый взгляд в песне Высоцкий критикует ученых, которые занимаются всякой ерундой, "забыв, что разлагается картофель на полях", но, чуть поразмыслив над текстом, понимаешь, что на самом деле он ехидно высмеивает советскую практику ежегодной отправки горожан на колхозные поля, чтобы собрать урожай. Высоцкий пел песню не для людей будущего (нас), многие из которых понятия не имеют, что творилось в СССР, а для своих современников – тех, кто понимал, каким идиотизмом была эта ежегодная повинность для городского населения. И неслучайно, что завершается песня обещанием ответного визита колхозников к ученым: "мы мигом к вам заявимся с лопатами и с вилами, Денечек покумекаем – и выправим дефект!". Да уж! Колхозники выправят – лопатой по синхрофазотрону…. Автор откровенно издевается над тем, что людей заставляют заниматься абсолютно не своим делом, но с формальной стороны к Высоцкому не придраться. Человек призывает помочь селу – что в этом плохого?…

 

Песня "Мишка Шифман" (1972) посвящена массовой еврейской эмиграции из СССР, которую власти разрешили несколько лет назад. В ней Высоцкий высказался очень смело, по-настоящему играя с огнем. Мало того, что тема эмиграции евреев на тот момент была крайне скользкой. По ходу дела Высоцкий умудряется сообщить слушателю несколько совершенно лишних для девственного советского человека деталей:

 

"...Хвост огромный в кабинет

Из людей, пожалуй, ста".

 

Эмиграция, оказывается, массовое явление. Люди бегут из СССР!

 

.."Мишке там сказали "нет",

Ну а мне — "пожалуйста".

Он кричал: "Ошибка тут!"

Это, говорит, я еврей!..

А ему говорят: "Не шибко тут!

Выйди, вон, из дверей!"

 

Вот те раз! Получается, наши власти настоящим евреям не дают разрешения на выезд (" у него евреи сплошь в каждом поколении"), а дают, кому не попадя ("…а у меня – антисемит на антисемите")!

И в конце песни автор дает ответ, почему еврея Мишку Шифмана не выпустили:

 

"Мишку мучает вопрос:

Кто здесь враг таинственный?

А ответ безумно прост —

И ответ единственный.

Я — в порядке. Тьфу-тьфу-тьфу.

Мишка пьёт проклятую,

Говорит, что за графу

Не пустили — пятую".

 

Мишке не дали разрешения, потому что в СССР во власти антисемиты! И это Д.Быков называет "невинной сатирой"?…

 

В том же году советские граждане познакомились с песней "Жертва телевидения" (1972), которую Высоцкий посвятил людям, которые проживают свою жизнь у телевизора. Эта композиция актуальна до сих пор (обратите внимание на вторую строку – темы на нашем ТВ те же самые!):

 

"Все на дому - самый полный обзор:

Отдых в Крыму, ураган и Кобзон,

Фильм, часть седьмая - тут можно поесть:

Я не видал предыдущие шесть".

 

…Как убедить мне упрямую Настю?! –

Настя желает в кино - как суббота, -

Настя твердит, что проникся я страстью

К глупому ящику для идиота".

 

Сейчас ящик еще более поглупел, вместе с телезрителями.

В следующем сатирическом хите Высоцкого "Диалог у телевизора" (1973) телевидение уже не объект сатиры, а лишь повод для того, чтобы высказаться о советских гражданах:

​

"— Ой! Вань! Смотри, какие клоуны!

Рот — хоть завязочки пришей...

Ой, до чего, Вань, размалёваны,

И голос — как у алкашей!

А тот похож (нет, правда, Вань)

На шурина — такая ж пьянь.

Ну нет, ты глянь, нет-нет, ты глянь,

Я — правду, Вань!

— Послушай, Зин, не трогай шурина:

Какой ни есть, а он родня.

Сама намазана, прокурена —

Гляди, дождёшься у меня!..

… А у тебя, ей-богу, Вань,

Ну все друзья — такая рвань,

И пьют всегда в такую рань

Такую дрянь!..

…А у тебя самой-то, Зин,

Приятель был с завода шин,

Так тот — вообще хлебал бензин.

Ты вспомни, Зин!..

​

Главный объект сатиры сами телезрители - Ваня и Зина, с их родственниками и друзьями. Но по ходу разговора достается не только простым советским людям, которые запросто пьют бензин.

​

Под раздачу попала и наша легонькая промышленность:

"— Ой! Вань! Гляди, какие карлики!

В джерси одеты — не в шевьёт,

На нашей пятой швейной фабрике

Такое вряд ли кто пошьёт".

И популярный в те годы обычай советских жен писать жалобы на работу супругу:

"— Уж ты бы лучше бы молчала бы —

Накрылась премия в квартал!

Кто мне писал на службу жалобы?

Не ты?! Когда я их читал!"

И собственно сама "крепкая советская семья":

"А ты придёшь домой, Иван,

Поешь — и сразу на диван,

Иль, вон, кричишь, когда не пьян...

Ты что, Иван?

— Ты, Зин, на грубость нарываешься,

Всё, Зин, обидеть норовишь!

Тут за день так накувыркаешься...

Придёшь домой — там ты сидишь!

Ну, и меня, конечно, Зин,

Всё время тянет в магазин,

А там — друзья... Ведь я же, Зин,

Не пью один!"

 

Высоцкого в первый раз выпустили за границу в 1973-м, и вскоре он написал сатирическую песню "Инструкция перед поездкой за рубеж или Полчаса в месткоме" (1974). По сюжету кузнец получил путевку за границу и слушает инструкцию, как себя правильно вести за рубежом:

 

"Там у них пока что лучше бытово,

Так чтоб я не отчубучил не того —

Он мне дал прочесть брошюру как наказ,

Чтоб не вздумал жить там сдуру, как у нас.

Говорил со мной, как с братом,

Про коварный зарубеж,

Про поездку к демократам

В польский город Будапешт:

"Там у них уклад особый —

Нам так сразу не понять,

Ты уж их, браток, попробуй

Хоть немного уважать".

​

В песне достается всем: и темному работяге, который не имеет никакого представления об окружающем мире, а также склонен к алкоголизму и беспорядочным половым связям ("ох, я в Венгрии на рынок похожу, на немецких на румынок погляжу! Демократки, уверяли кореша, не берут с советских граждан ни гроша."); и тем идиотам, кто организует выезд советских граждан за границу и рассматривает людей как тупых баранов ("он сказал: "живя в комфорте — экономь, но не дури. И гляди, не выкинь фортель — с сухомятки не помри!"); и внешней политике СССР, при которой поездка к дружественным соседям рассматривалась у нас как вылазка в стан врага ("коварный зарубеж", "буржуазная зараза там всюду ходит по пятам"). На Высоцкого явно подействовал воздух свободы, которым он надышался во Франции.

 

Напоследок вспомню еще одну сатирическую песню Высоцкого. С одной стороны, это жесткая сатира на повальное распространение в стране пьянок с драками и поножовщиной, которые стали неотъемлемой частью "культурного отдыха" советского человека, а с другой - это самокритичный рассказ автора о себе. Высоцкий часто пел от первого лица, но очень редко под "я" в его песнях подразумевался он сам. Исключением были всего несколько композиции, в частности "Я не люблю" (об этом говорил сам автор во время концертов) и "Ой, где был я вчера" (1967). Последняя из них воспринималась в этом качестве не только потому, что у автора бывали периоды сильных запоев, но и по причине упоминания в тексте "блатных аккордов", да и отца – генерала (у Высоцкого папа был полковником). Разумеется, "Ой, где был я вчера" не являлась отчетом о конкретной пьянке, но какая-то жизненная основа за этой песней явно скрывалась:

 

Ой, где был я вчера - не найду, хоть убей,

Только помню, что стены с обоями.

Помню, Клавка была и подруга при ней,

Целовался на кухне с обоими.

А наутро я встал,

Мне давай сообщать:

Что хозяйку ругал,

Всех хотел застращать,

Будто голым скакал,

Будто песни орал,

А отец, говорил,

У меня генерал.

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,

Говорил, будто все меня продали,

И гостям, говорят, не давал продохнуть –

Все донимал их блатными аккордами…

…И никто мне не мог даже слова сказать,

Но потом потихоньку оправились,

Навалились гурьбой, стали руки вязать,

И в конце уже все позабавились….

 

…И бледнел я на кухне с разбитым лицом,

Сделал вид, что пошел на попятную –

"Развяжите!"- кричал,- "да и дело с концом!" –

Развязали, но вилки попрятали.

 

Тут вообще началось –

Не опишешь в словах,

И откуда взялось

Столько силы в руках?

Я, как раненный зверь,

Напоследок чудил,

Выбил окна и дверь,

И балкон уронил".

​

Итак, подведу итог. Кто же прав – Д.Л.Быков, считающий, что Высоцкий позволял себе лишь невинную сатиру, или Ю.Трифонов, полагавший, что Владимир Семенович был поэтом остросатирическим? Я думаю, Трифонов все-таки более точен в оценке творчества Высоцкого.

Среди тех деятелей, кто работал в жанре сатиры в СССР, Высоцкий точно бы не затерялся, просто отдельные грани его таланта теряются на его общем титаническом фоне.  Его диапазон как автора-исполнителя был крайне широк, поэтому его и не воспринимали как сатирика. Он был просто Владимиром Высоцким.

В  силу определенных обстоятельств как сатирик он позволял себе несколько больше, чем могли себе позволить официально признанные артисты, вроде Аркадия Райкина. Дело в том, что любой публично произнесенный текст в СССР – хоть со сцены, хоть в кино - должен был пройти официальную цензуру. Напротив, Высоцкий пел, находясь вне рамок советской эстрады, и не согласовывал свои тексты с официальными инстанциями. Правда, это была палка о двух концах: Высоцкий мог сказать своим слушателям то, что хотел, не сражаясь с тупыми цензорами, но ему приходилось постоянно включать своего внутреннего цензора, чтобы не переступить зыбкую и неопределенную грань между автором-исполнителем, которому не позволяют выступать на официальной эстраде, но и не запрещают давать концерты, и диссидентом, на которого будут натравлены все собаки, шакалы и гиены.    

Но почему Высоцкому позволяли петь его весьма сомнительный репертуар (и не только в жанре сатиры), большая часть которого не подходила для официальной эстрады? И не просто разрешали петь, но и дали возможность автору вести образ жизни совершенно немыслимый для обычного советского человека: он свободно путешествовал по всему миру, добравшись даже до Таити! Высоцкий посещал и Америку без предварительного разрешения советских властей (заехал по дороге с Таити…). При этом он поддерживал отношения с осужденным за антисоветскую агитацию и пропаганду Андреем Синявским, а за границей встречался с Бродским и Шемякиным. 

В то же самое время КГБ активно преследовало не только инакомыслящих (например, А.Солженицына и А.Зиновьева), но и просто свободомыслящих писателей и поэтов, зачастую создавая диссидентов искусственно (как было с В.Войновичем).

Я думаю, Высоцкому не запрещали петь его песни по той же причине, что разрешали в свое время публикацию в СССР "Тихого Дона" и  "В окопах Сталинграда" В.Некрасова. В сталинское время такие вопросы решал сам Хозяин (ему понравилось – вот и опубликовали), а в эпоху коллективного руководства у ряда представителей творческой интеллигенции были отдельные покровители в высших сферах, которые и определяли судьбы деятелей культуры. По слухам Высоцкому симпатизировал председатель КГБ Юрий Андропов. И возможно, что кто-то из высокопоставленных меломанов из Политбюро ЦК КПСС. Сходную с Высоцким биографию имел еще один любимчик Фортуны (КГБ) Евгений Евтушенко, который не вылезал из-за границы. Да и коллега Высоцкого Аркадий Северный, хотя никогда не выезжал за кордон, тоже не имел проблем с "органами", хотя привлечь этого "тунеядца" к уголовной ответственности не составляло никакого труда.